СКАЗАНИЕ О ПАУШЬЕ. Глава 3

Сута сказал:

Джанамеджая, сын Парикшита, вместе со своими братьями присутствовал при длительном жертвоприношении на Курукшетре. Братьев у него было трое: Шрутасена, Уграсена и Бхимасена. Меж тем как они присутствовали при том жертвоприношении, туда пришел пес, сын (божественной суки) Сарамы.1 Избитый братьями Джанамеджайи он, визжа, прибежал к своей матери. Его, горько плачущего, спросила мать: «Чего ты плачешь? Кто побил тебя?». Он ответил матери: «Меня избили братья Джанамеджайи». Его спросила мать: «Очевидно, ты провинился там, потому тебя и избили?». Он ей опять ответил: «Не провинился я ни в чем. Не смотрел я на жертвенное масло, не лизал его». То услышав, его мать Сарама, огорченная горестью сына, отправилась к тому месту, где Джанамеджая вместе с братьями восседал при длительном жертвоприношении. Там его спросила разгневанная Сарама: «Этот мой сын ни в чем не провинился. Почему же его избили? А так как его избили неповинного, то тебя постигнет непредвиденное несчастье». Услышав, что сказала (ему) божественная собака Сарама, Джанамеджая сильно встревожился и опечалился.

Между тем как жертвоприношение было закончено, Джанамеджая возвратился в Хастинапур и стал прилагать крайнее старание, подыскивая себе подходящего домашнего жреца, который – как он думал – мог бы устранить действие его грехов. Однажды сын Парикшита отправился на охоту и в одной (из частей) своих владений увидел обитель. В ней обитал некий мудрец по имени Шруташравас. Здесь же сидел погруженный в размышление его сын по имени Сомашравас. Подойдя к его сыну, Джанамеджая, сын Парикшита, решил избрать его на должность домашнего жреца. Он приветствовал того мудреца и сказал ему: «О блаженный, этот сын твой пусть будет моим домашним жрецом». Когда он так сказал, тот ответил Джанамеджайе: «О Джанамеджая, этот сын мой родился от змеи. Возросший в утробе ее, испившей мое жизненное семя, он исполнен великих аскетических подвигов, опытен в чтении вед и наделен моею аскетической силою. Он способен отвратить все твои греховные поступки, за исключением проступка против Махадевы. Но им дан один тайный обет: если какой-нибудь брахман попросит его о чем-нибудь, он ему и отдаст то. Если ты решишься на это, то возьми его». Услышав сказанное, Джанамеджая ответил ему: «О блаженный, да будет так!».

Взяв его себе домашним жрецом, он, возвратившись, сказал братьям: «Сей избран мною наставником. Что он ни скажет, то должно исполняться вами без размышления». Услышав, как сказал Джанамеджая, братья его поступали так. Предписав так братьям, он отправился в Такшашилю.2 И ту страну он подчинил своей власти.

В то же время жил некий мудрец, по имени Айода Дхаумья.3 У него было три ученика: Упаманью, Аруни и Веда. Одного из учеников – Аруни – из страны панчалов он послал: «Ступай, заделай отверстие в запруде». Когда так наставник приказал, Аруни панчал отправился туда, но не смог заделать того отверстия в запруде. Удрученный этим он (наконец) нашел средство, подумав: «Хорошо, сделаю так». Он закрыл собою отверстие запруды. А тем временем, пока он лежал там, вода была задержана.

Вот через некоторое время учитель Айода Дхаумья спросил своих учеников: «Куда ушел панчал Аруни?». Те ему ответили: «Ты сам ведь его послал, сказав: „Ступай, заделай отверстие в запруде"». Услышав то, он сказал своим ученикам: «Так пойдемте все туда, где он». Явившись туда, он подал голос, взывая: «Эй, Аруни, панчал, где ты? Иди сюда, мой сын!». Аруни же, услышав голос учителя, быстро вылез из отверстия в запруде и, представ перед учителем, сказал ему: «Вот я. Сюда в отверстие запруды я вошел, чтобы удержать вытекающую воду, которую невозможно было остановить (обычными средствами). Как только я услышал твой голос, я быстро выпустил поток воды и предстал пред тобою. Посему я приветствую тебя. Прикажи, что я должен сделать». Ему учитель ответил: «Так как ты встал, отпустив поток воды, то ты будешь по имени Уддалака («Отпускающий»)». И учитель оказал ему милость: «А так как тобою мое повеление исполнено, то поэтому ты обретешь счастье. И все веды будут сиять тебе и все дхарма-шастры».4 Когда ему так сказал наставник, он отправился в желанную страну.

Другой же ученик Айоды Дхаумьи был Упаманью по имени. Его отправил учитель с повелением: «О Упаманью, мой сын, присмотри за коровами». И он по велению учителя стал смотреть за коровами. И, присмотрев за коровами в течение дня, он возвратился на исходе дня и, представ пред учителем, поклонился ему. Наставник увидел его полным (в теле) и сказал ему: «О Упаманью, мой сын, чем ты добываешь средства к жизни, ибо ты очень упитан?». Тот ответил наставнику: «Нищенством я добываю средства к жизни». Ему возразил учитель: «Не жертвуя мне, не должно употреблять милостыни». Тот же, сказав «хорошо», вновь стал охранять коров. И, присмотрев за коровами и потом возвратившись (домой), он предстал перед учителем и поклонился ему. Увидев его все таким же полным, наставник сказал: «О Упаманью, мой сын, всю без остатка милостыню я беру у тебя; чем же теперь ты поддерживаешь себя?». На вопрос учителя он отвечал: «Отдав тебе первую (милостыню), я иду собирать другую. Ею я и поддерживаю себя». Ему учитель возразил: «Такой образ действий по отношению к учителю не справедлив. Поступая так, ты создаешь препятствие к средствам жизни для других. Ты жаден!». Сказав «хорошо», он стал опять охранять коров. Присмотрев (за ними), он снова возвратился в дом учителя и, представ перед наставником, приветствовал его. И, увидев его все таким же полным, тот опять сказал: «О Упаманью, мой сын, я всю милостыню отбираю у тебя, а другую ты не собираешь, и ты все полный. Чем же ты добываешь средства к жизни?». Тот отвечал своему учителю: «О господин, молоком этих коров я поддерживаю себя». Ему наставник возразил: «Это незаконно, чтобы ты пользовался молоком без моего дозволения».

Выразив согласие словом «хорошо», он, присмотрев (весь день) за коровами, опять вернулся в дом своего учителя и, представ перед наставником, приветствовал его. Увидев, что он все также упитан, наставник сказал ему: «О Упаманью, мой сын, милостыни ты не ешь и другой не собираешь, молока не пьешь, и однако ты все же полный. Чем же ты теперь поддерживаешь себя?». На вопрос наставника тот отвечал: «О господин, я пью пену, которую испускают телята, когда сосут вымя маток». Ему учитель возразил: «Эти благородные телята из сострадания к тебе испускают изобильную пену. Поэтому, поступая так, ты точно так же создаешь препятствие к средствам жизни для телят. Даже пену ты не смеешь пить».

Тот обещал, сказав «хорошо», и лишенный пищи стал опять охранять коров. Получив такое запрещение, он милостыни не ел, а другой не собирал, молока не пил, пены не употреблял. Однажды в лесу, мучимый голодом, он съел (немного) листьев (растения) арка.5 От тех же листьев арка, которые он съел, едких, горьких и тяжело перевариваемых, глаза (у него) заболели, и он ослеп. И когда он уже слепым блуждал там, он упал в яму.

А так как он не возвращался, учитель сказал ученикам: «Для Упаманью я наложил запрет на все. Он, конечно, рассердился. Оттого и не возвращается, отлучившись надолго». Сказав так, он отправился в лес и стал звать Упаманыо: «Эй, Упаманью, где ты? Иди сюда, мой сын!». Услышав зов учителя, тот громко отозвался: «Я здесь, о учитель, упал в яму». Его спросил наставник: «Каким образом ты упал в яму?». Тот отвечал ему: «Поев листьев (растения) арка, я ослеп, – оттого упал в яму». Ему сказал наставник: «Восславь обоих Ашвинов. Они вернут тебе зрение, ибо оба они врачеватели богов». Когда ему так сказал учитель, он стал славить Ашвинов, обоих богов, словами из гимнов Ригведы.6

«Перворожденные, вы всегда предшествуете (дню и ночи), о лучезарные! Я прославляю вас, о томительно-лучистые, безграничные! Вы дивные, прекраснокрылые птицы, которые властвуют и проходят всюду, паря над всеми мирами.

Вы – златые орлы из потустороннего мира, правдивые и чудотворные, златоклювые и всегда побеждающие! Вы стремительно прядете белую и черную (ткань)7 на прекрасном, лучезарном станке.

Вы, о Ашвины, ради великого счастья выпустили перепела, схваченного силою пернатого хищника.8 Ведь вам, о благонравные, поклонялись (существа) под влиянием иллюзии и пригоняли лучших ярко-красных коров.

Три сотни и шестьдесят коров рождают одного теленка.9 В различных стойбищах, допуская сосать лишь дважды, они дают ему молоко. Это вы, о Ашвины, даете горячее молоко, достойное восхваления!

К ступице колеса прикреплены семьсот спиц, и еще других двадцать спиц прикреплены к его ободу.10 (Неизменно) вертится то колесо, обладая бесконечной окружностью и никогда не изнашиваясь. Божественная иллюзия украшает вас, о стремительные Ашвины!

Катится единое колесо, имеющее двенадцать спиц и одну ось.11 Оно дает отражение своим ободом и содержит внутри себя амриту, – ему привержены все боги. О Ашвины, только вы можете избавить меня, обездоленного.

О Ашвины, вы олицетворяете состояние явлений! Отстраните бессмертного Индру, о Ашвины, покорившие демонов! Раскалывая гору, о Ашвины, вы появляетесь среди коров; с наступлением дня – их целый дождь!

Вы создали десять стран света12 еще перед началом (мироздания). Уподобляясь колесницам, они одинаково простираются в вышине. Их движениям следуют риши. Боги и люди совершают свои обыденные обряды.

Вы создаете всевозможные цвета и они проникают во все миры; от них исходят и движутся лучи. Боги и люди совершают свои обыденные обряды.

О правдивые Ашвины, я прославляю вас, а также венок из цветов голубого лотоса, который вы носите. Вы справедливы и бессмертны, вы благородны и необычайны! Истинные боги возникли таким же путем (развития вселенной).

Да получит бездыханный через рот жизненную пищу, ибо он возрождается тем же путем, о вечно-юные! Новорожденное создание сосет свою мать, – это вы, о Ашвины! Дайте же мне небесной пищи, чтобы мог я жить!».

Так им восславленные Ашвины оба явились и сказали ему: «Мы довольны. Вот тебе лепешка, скушай ее». Услышав, что было сказано, он возразил: «Вы (никогда) не говорите неправду. Но не могу я употребить эту лепешку, я должен пожертвовать (ее) учителю». Тогда Ашвины ему сказали: «Еще прежде, точно так же восславленные твоим учителем и удовлетворенные, мы дали ему лепешку. Он употребил ее, не пожертвовав наставнику. И ты сделай так, как поступил (твой) учитель». Когда они так сказали, тот опять возразил им: «Заклинаю вас, о Ашвины: не могу я скушать ее, я должен отдать ее учителю». Ему Ашвины сказали: «Мы довольны этим твоим поведением по отношению к твоему учителю. У твоего наставника зубы из черного железа, у тебя же будут золотые. И будешь ты обладать зрением, и обретешь ты счастье!». Когда ему так сказали Ашвины, он прозрел и, явившись к учителю, приветствовал его и рассказал (обо всем). И тот остался весьма доволен им и сказал ему: «Как сказали Ашвины, так и обретешь ты счастье. И все веды будут сиять тебе». И было это испытанием для Упаманью.

Третий ученик Айоды Дхаумьи был Веда по имени. Ему учитель повелел: «О Веда, мой сын, оставайся здесь. Послужи прилежно некоторое время в моем доме, и будет тебе благо». Сказав «хорошо», он долгое время жил в семье учителя в полном повиновении наставнику. Постоянно используемый, подобно быку, для тяжелых нош, перенося тягости жары и холода, жажды и голода, он оставался всегда приветливым. Прошло много времени, и учитель его был удовлетворен. И оттого, что он был удовлетворен, Веда достиг благополучия и совершенного знания. И было это испытанием для Веды.

Получив разрешение учителя, он, покинув его дом и учителя, вернулся к жизни в своем доме. Когда он жил в своем доме, у него также появилось трое учеников. Он ничего не говорил своим ученикам (вроде): «Делайте дело, служите учителю», так как он сам познал (всю) тягость житья в семье учителя и не хотел обременять учеников лишениями.

И вот через некоторое время к брахману Веде явились кшатрии Джанамеджая и Паушья и избрали его своим наставником. Однажды, собираясь отправиться по делам, связанным с жертвоприношением, он повелел ученику по имени Уттанка: «О Уттанка, я хочу, чтобы ты поступал так, чтобы то, чего в нашем доме недостает, было в достатке!». Приказав так Уттанке, Веда отправился в путь.

И послушный Уттанка, исполняя распоряжение учителя, стал жить в его семье. И вот, когда он жил там, женщины (проживавшие в доме) наставника, собрались вместе и, позвав его, сказали: «Супруга твоего учителя находится в периоде месячных очищений, а сам учитель отправился в путь. Должно сделать так, чтобы этот ее период не был бесплодным, ибо она огорчается этим». Услышав это, он сказал в ответ тем женщинам: «Мною не может быть это дело сделано со слов женщин, ибо мне учитель не приказывал: „Ты должен сделать даже недозволенное». Через некоторое время его учитель возвратился домой из своего путешествия. И он, разузнав обо всем без исключения, что произошло с ним, возрадовался и сказал ему: «О Уттанка, мой сын, какую милость я должен сделать для тебя. Ты справедливо служил мне, отчего наше взаимное расположение возросло. А поэтому я дозволяю тебе уйти. Всяческого успеха достигнешь ты. Ступай же!». Когда так было сказано, тот сказал в ответ: «Что мне сделать приятное для тебя, ибо ведь говорят так: ,,Если кто не по закону толкует и если кто не по закону спрашивает, то между ними возникает вражда и один из них гибнет''. Отпущенный тобою я хочу предложить следуемую плату учителю».

Услышав, что тот сказал так, учитель ответил: «О Уттанка, мой сын, оставайся пока». Однажды Уттанка сказал наставнику: «Прикажи мне, что угодное тебе я должен сделать взамен платы учителю?». Ему ответил наставник: «О Уттанка, мой сын, ты многократно торопишь меня, говоря: ,,Я должен принесть плату учителю". Так ступай, войди к моей супруге и «проси ее: что ты должен принести. Что она скажет, то и принеси». Когда учитель сказал так, тот, (явившись) к супруге учителя, спросил ее: «О госпожа, учитель мой дозволил мне отправиться домой. Но я хочу уйти свободным от долга, принеся тебе следуемую плату за учение. Поэтому пусть госпожа прикажет: что я должен принести в качестве платы за учение». Спрошенная так супруга наставника ответила Уттанке: «Отправляйся к царю Паушье. Попроси у него пару серег, носимых царицею, и принеси их (мне). На четвертый день предстоит святой праздник. Надев те серьги, я хочу явиться к брахманам. Исполни это, чтобы в тот день я блистала серьгами. Ибо если ты исполнишь эту службу, тебе будет счастье!».

Когда так сказала супруга наставника, Уттанка отправился в путь. По дороге он увидел быка необычайного роста и сидящего на нем человека, также необычного роста. Человек тот обратился к Уттанке: «Эй, Уттанка, съешь навоз от этого быка!». Тот, когда услышал об этом, не пожелал. Ему человек сказал опять: «Съешь, о Уттанка, не медли. И твой наставник прежде тоже съел (такой навоз)». Когда он сказал так, Уттанка, промолвив «хорошо», съел тогда навоз и (выпил) мочу того быка, затем отправился туда, где (царствовал) кшатрий13 Паушья.

Явившись к царю, Уттанка увидел его сидящим (на троне). Подойдя к нему, он почтил его благословениями и сказал: «Я пришел к тебе как проситель». Тот приветствовал его и спросил: «О господин, ведь я Паушья. Что я должен сделать для тебя?». Ему ответил Уттанка: «Я пришел к тебе просить пару серег взамен платы моему учителю. Благоволи же отдать мне те серьги, которые носит твоя супруга». Ему Паушья молвил: «Войди в терем и попроси царицу». Когда он так сказал, тот вошел в терем, но не увидел царицы. Он опять обратился к Паушье: «Непристойно тебе обманывать меня, ибо нет твоей супруги в тереме. Я не вижу ее». Услышав, что тот сказал ему, Паушья ответил Уттанке: «Чистый ли ты сейчас, вспомни-ка? Ведь ту царицу не может увидеть нечистый, на ком имеются остатки пищи. Из-за преданности к супругу она не выходит показаться оскверненному». Уттанка, когда услышал это, вспомнив, сказал: «Это ведь так: когда я шел, я после принятия пищи умылся второпях». Ему Паушья ответил: «Ведь в том-то и дело! Не допускается совершать омовение на ходу или стоя». Тогда Уттанка, сказав ему «хорошо», уселся, обратившись лицом на восток. Вымыв хорошо руки, ноги и лицо, он затем обмылся беззвучной водою, доходившей ему до груди. Потом он испил три раза, вытер дважды (лицо) и прикоснулся водою до отверстий (в теле). Тогда он вошел в терем и увидел ту царицу.

А она, как только увидела Уттанку, встала, приветствовала его и молвила: «Привет тебе, о господин! Прикажи, что я должна сделать (для тебя)?». Тот ответствовал ей: «Благоволи дать мне эти серьги, я испрашиваю их как вознаграждение моему учителю». Она, довольная его хорошим обхождением, подумав: «Этот, как лицо достойное милости, не должен быть обойден», сняла те серьги и отдала ему. И она сказала ему: «Этих серег добивается царь змей Такшака.14 (Поэтому) ты должен нести их осторожно». Услышав то, что сказала она, он ответил царице: «О госпожа, будь вполне покойна, – меня не в состоянии одолеть царь змей Такшака!».

Сказав так царице и попрощавшись с нею, он явился к Паушье. Увидев его, он сказал: «О Паушья, я удовлетворен!». Ему Паушья отвечал: «О господин, лицо, достойное милости, появляется редко. Ты же достойный гость. Поэтому я совершу шраддху.15 Подожди немного». Ему Уттанка ответил: «Я жду только минутку. Я хочу, чтобы ты подал быстро готовую пищу». Тот, сказав: «хорошо», угостил его готовой пищей.

А Уттанка, увидев, что пища холодная и содержит в себе волосы, решил, что она нечистая и сказал Паушье: «Так как ты даешь мне нечистую пищу, за это ты ослепнешь!». Ему Паушья сказал в ответ: «А так как ты чистую пищу опорачиваешь, то за это ты будешь бездетным». Тогда Паушья установил нечистоту той пищи. И, подумав, что пища та нечиста и содержит волосы оттого, что была приготовлена женщиной с распущенными волосами, – он стал умилостивлять Уттанку: «О господин, по неведению пища эта, доставленная (тебе), содержит волосы и холодная, – поэтому прошу у тебя прощения. Да не буду я слепым!». Ему Уттанка сказал в ответ: «Я зря не говорю. Став слепым, ты скоро опять прозреешь. Но не исполнится проклятие, изреченное тобою в отношении меня!». Ему Паушья возразил: «Я не могу снять (своего) проклятия, ибо гнев мой даже теперь не угасает. И разве тебе не известно, что „Сердце у брахмана мягкое, как свежесбитое масло, (если даже) в слове его чувствуется отточенная бритва. С тем и другим обратное у кшатрия: слово (его) мягко, как свежесбитое масло, но сердце остро, как бритва". А раз это так, я не могу из-за жестокосердия снять (свое) проклятие. Ступай же!» Уттанка ему отвечал: «Установив нечистоту пищи, ты стал умилостивлять меня. А до этого тобою было сказано: „Так как чистую пищу ты опорачиваешь, то поэтому будешь ты бездетным!". Но когда пища оказалась действительно испорченной, это (твое) проклятие в отношении меня не исполнится. А я между тем достигну цели». Сказав так, Уттанка, взяв те серьги, отправился в путь.

По дороге он увидел нагого нищенствующего монаха, который приближался (к нему) то ясно видимый, то невидимый. Между тем Уттанка, положив серьги на землю, направился к воде. В это время тот нищий поспешно подошел, схватил серьги и убежал. Уттанка догнал его и схватил. А тот, оставив свой вид, принял образ Такшаки и проворно вошел в большое отверстие, открывшееся в земле. И, проникнув туда, он направился к своему обиталищу, в змеиное царство. Уттанка последовал за ним через то же отверстие. И, проникнув туда, он восславил змей такими стихами:

«Змеи, кои имеют Айравату16 своим царем, блистающие в бою, ползут, как облака, движимые ветром в сопровождении молний. Красивые и безобразные, с покрытыми чернью серьгами, происходящие от Айраваты, они сверкают подобно солнцу на небосводе. Много змеиных троп на северном берегу Ранги. Кто захочет, кроме Айраваты, шествовать, точно среди войска, под лучами (палящего) солнца! Восемь тысяч и восемь, и двадцать тысяч змей следуют провожатыми, когда выходит Дхритараштра.17 И те, которые следуют за ним или отправились в далекие края, имея старшим (своим) братом Айравату, – им я тоже совершил поклонение. Ради получения серег я восславил Такшаку, того сына Кадру,18 чье жительство было всегда на Курукшетре и в (лесу) Кхандаве. Такшака и Ашвасена,19 два неизменных спутника, жили на Курукшетре у реки Икшумати.20 Я буду также всегда славить и того младшего, великодушного брата Такшаки, который известен под (именем) Шрутасена и жил в Махаддьюме,21 добиваясь главенства над змеями!».

Но хотя он и прославлял так змей, он не получил тех серег. Тогда он увидел двух женщин, которые пряли ткань, сидя за ткацким станком. И в том станке были черные и белые нити. И увидел он колесо, приводимое в движение шестью мальчиками.

И увидел он мужа, достойного лицезрения. Всех их он стал восхвалять такими стихами изречений:

«По мере того как непрерывно движется полярный круг, на нем обнаруживается три сотни и шестьдесят делений, – так и это колесо, которое вертят шесть мальчиков, обладает сочетанием двадцати четырех делений.22 И на этом станке, объемлющем миры, две женщины, посылая (челнок), непрерывно прядут (ткань) из черных и белых нитей, постоянно создавая существа и миры. Хвала владетелю грома, хранителю мира, сокрушителю Вритры и Намучи,23 облаченному в черную одежду, великодушному, кто в мире разграничивает правду и неправду, кто разъезжает вместо колесницы на коне, кто является сыном вод и древним (обликом) бога Агни! Поклонение тому властителю вселенной, владыке трех миров24 – Пурандаре!».

Тогда муж тот сказал ему: «Я доволен этой твоею хвалою. Какую милость я должен оказать тебе?». Тот ему ответил: «Пусть змеи подпадут под мою власть!». И ему тот муж снова молвил: «Подуй в задний проход этому коню!». И он стал дуть в задний проход коню. И когда он дул на коня, из всех отверстий его вышло огненное пламя вместе с дымом. При помощи его было окурено змеиное царство. Тогда смутился Такшака, охваченный страхом перед огненным пламенем. Захватив серьги, он вышел поспешно из своего обиталища и сказал Уттанке: «Возьми эти серьги!». И Уттанка взял их. Получив серьги, он подумал: «Сегодня ведь святой праздник у супруги (моего) наставника, но я нахожусь далеко. Каким же образом я смогу выразить ей (свое) почтение?». Когда он размышлял об этом, тот муж сказал ему: «О Уттанка, садись верхом на этого коня. Он в один миг доставит тебя в дом твоего учителя».

Сказав «хорошо», он сел на того коня и возвратился в дом своего наставника. А супруга учителя, искупавшись, уселась причесывать волосы и, видя, что Уттанка не возвращается, стала уже помышлять о том, как бы проклясть его. И вот Уттанка, войдя к супруге наставника, приветствовал ее и вручил ей те серьги. Она же ему сказала в ответ: «О Уттанка, на место ты явился во время. Привет тебе, о сын! Ты ведь чуть не был проклят мною. Счастье сопутствовало тебе. Да обретешь ты успех!».

Затем Уттанка приветствовал своего учителя. Ему наставник молвил: «О Уттанка, мой сын, привет тебе! Почему задержался?». Учителю Уттанка отвечал: «О господин, Такшакой, царем змей, мне было учинено препятствие в сем деле. Им я был заведен в змеиное царство. И там я увидел двух женщин, которые пряли ткань, сидя за станком. И в станке том были черные и белые нити. Что это? И там я увидел колесо с двенадцатью спицами. Шесть мальчиков вращали его. Что же это? И мужа я увидел также. Кто же он? И коня необычайных размеров (я увидел). И тот тоже кто? А когда я шел по дороге, я увидел быка и на нем мужа, сидевшего верхом. Он ласково обратился ко мне: «Эй, Уттанка, съешь навоз этого быка. И учитель твой (прежде) поел его!». Тогда, по его велению, тот навоз от быка я съел. Поэтому я хочу, чтобы ты объяснил (мне), что это такое?».

Спрошенный им наставник отвечал: «Те две женщины – Дхатри и Видхатри.25 А те черные и белые нити – день и ночь. А те шесть мальчиков, которые вертят колесо с двенадцатью спицами, – шесть времен года,26 а колесо – год. Тот муж есть Парджанья.27 Тот конь – Агни.28 Тот бык, которого ты увидел, когда шел по дороге, Айравата, царь слонов. А тот, кто сидел верхом на нем, – Индра. А тот навоз от быка, который ты съел, амрита. Именно поэтому ты не погиб в обиталище змей. А тот Индра – мой друг. Благодаря его милости ты получил серьги и возвратился. Так ступай же, милый, я отпускаю тебя. Ты обретешь счастье!». Получив дозволение учителя, Уттанка, разгневанный на Такшаку, отправился в Хастинапур,29 намереваясь отомстить ему.

И Уттанка, лучший из брахманов, вскоре прибыл в Хастинапур и явился к непобедимому царю Джанамеджайе, перед тем возвратившемуся (домой) из Такшашили. Увидев великого победителя, со всех сторон окруженного советниками, он пожелал ему сперва, согласно предписанию, победы. Затем в подходящее время обратился к нему с речью, состоящей из таких слов: «В то время как необходимо исполнить другое дело, о лучший из царей, ты, будто из ребячества, делаешь совсем иное, о первейший среди царей!». Услышав, что сказал ему брахман, царь Джанамеджая, обладающий чистой душою, почтил как следует того отшельника и сказал ему в ответ: «Охранением (моих) подданных я соблюдаю свой долг по отношению к касте кшатриев. Скажи же, что нужно сделать, о лучший из дваждырожденных? Сегодня я желаю послушаться твоего слова».

В ответ на вопрос наилучшего из царей, лучший из брахманов и выдающийся среди благочестивых, молвил царю с неопечаленной душой: «Это дело – твое собственное, дело царя. Твой отец, о царь царей, умерщвлен Такшакой; поэтому отомсти тому коварному змею. Я полагаю, что (наступило) время действовать средством, предусмотренным судьбою. Так ступай же, о царь, на отмщение за своего великодушного отца. Ведь тот царь, без вины ужаленный преступным (змеем), разложился на пять составных частей,30 подобно дереву, пораженному громом. Опьяненный гордостью своей силы коварный Такшака, подлейший из змей, совершил недопустимое дело. Он ужалил твоего отца, защитника рода царственных мудрецов, и умертвил богоподобного царя, а (мудреца) Кашьяпу31 тот лиходей заставил вернуться. Ты должен сжечь того злодея на пылающем огне во время жертвоприношения змей, о великий царь! Именно об этом тебе следует распорядиться. И таким образом ты сможешь отомстить за (своего) отца. (Этим самым) и мне, о царь, будет оказана великая услуга, потому что, о хранитель земли, коварный и моему делу учинил препятствие, когда я странствовал ради (своего) учителя, о великий царь, безупречный!».

Услышав это, царь (Джанамеджая) разгневался на Такшаку, воспалившись речью Уттанки, подобно тому как жертвенный огонь воспламеняется от топленого масла. И спросил тогда тот царь, весьма опечаленный, своих советников в присутствии Уттанки о небесном пути своего отца. И тот царь царей исполнился тогда печали и скорби, когда услышал от Уттанки о том, как все произошло с его отцом.

Так гласит глава третья в Адипарве великой Махабхараты.

КОНЕЦ СКАЗАНИЯ О ПАУШЬЕ