Орисса: Джаганнатх (Г. Кулке)

Этот региональный культ, распространенный в восточноиндийском штате Орисса и связанный с прославленным храмом в Пури, за пределами Индии приобрел недобрую славу. Праздник колесниц ратха-ятра, проводимый храмом ежегодно в июне-июле, сопровождался ритуальным самоубийством паломников, добровольно гибнувших под колесами. В европейской литературе «Джаггернаут» (искаженное «Джаганнатх») стал символом страшной силы, безжалостно пожирающей человеческие жизни: даже современную цивилизацию с ее жестокостью и войнами сравнивали с Джаггернаутом. И сам культ, и его главный храм окутаны ореолом мрачной тайны, тем более что запрет на посещение храма иноверцами и неприкасаемыми фактически действует по сей день, хотя статья в Конституции Индии (1950 г.) и положения «Закона о гражданских правах» (1955,1975 гг.) упразднили институт неприкасаемости и объявили любую кастовую дискриминацию уголовно наказуемой. Многие ритуалы, связанные с культом Джаганнатха, закрыты даже для индусов, имеющих доступ в храм: только жрецы имеют право присутствовать при этих обрядах. Но те, кто сподобится увидеть изображение бога в знаменитом храме, не могут не отметить его отличие от того, чему поклоняются в других храмах Индии. Джаганнатх считается воплощением (ипостасью) бога Кришны, но это положение, над которым обычные верующие не слишком задумываются, порождает у исследователя множество вопросов. Если Джаганнатх — это Кришна, то почему в алтаре храма в Пури рядом с ним стоит не любимая пастушка Радха, как во множестве кришнаитских храмов Индии, а брат Балабхадра и сестра Субхадра (в классическом каноне эти персонажи считаются второстепенными)? Почему, в отличие от
всех храмовых и домашних изображений Кришны, Джаганнатх представлен не в образе прелестного младенца или красавца юноши с флейтой, а в виде грубо сделанного и небрежно раскрашенного деревянного идола высотой 1,8 м, у которого имеются только голова, туловище да обрубки, которые условно могут быть приняты за руки? Так же выглядит Балабхадра, а у Субхадры нет и рук. Наконец, почему вишнуиты считают Джаганнатха Кришной, шиваиты — Шивой в ипостаси Бхайравы, а джайны — Джинанатхом, одним из своих первоучителей — тиртхантров! Многочисленные загадки Джаганнатха — и уже раскрытые учеными, и те, что еще ждут своего решения, — свидетельствуют о сложных исторических и этнокультурных процессах, развивавшихся в регионе на протяжении столетий, позволяют нам понять, как происходили становление и эволюция индуизма в отдаленном лесном краю, периферийном по отношению к основным районам распространения индусской традиции. |||||

Из истории государственного культа Ориссы

Одним из наиболее интересных аспектов культа Джаганнатха является его государственный характер, прямая взаимосвязь с политической властью в Ориссе. Хотя развитие культа началось в Пури, относительно удаленном от таких средневековых политических центров, как Джаджпур и Каттак, с течением времени царская власть стала частью культа, а культ — частью государственной власти и основным источником ее легитимности. Последнее было непосредственно связано с созданием в начале XII в. на земле Ориссы крупной империи, объединившей северные и восточные районы с южной частью (Калингой). Кульминацией этого процесса стали постройка в середине XII в. храма Джаганнатха в Пури и последующее ритуальное посвящение всей империи богу Джаганнатху. В начале XIII в. Джаганнатх был провозглашен «владыкой империи Орисса», а реальные правители страны стали его наместниками (раута) и сыновьями (путра).

Согласно легенде, на месте нынешнего храма Джаганнатха в Пури в незапамятные времена находился храм Пурушоттамы. Его построил царь Яяти Кесари на месте еще более раннего храма, из которого за 144 года до описываемых событий жрецы вынесли изображения богов и спрятали в тайном месте, опасаясь, что напавшие на Ориссу войска царя Рактабаху могут их похитить. Яяти Кесари разыскал изображения, закопанные под деревом в одной из деревень Западной
Ориссы. Но идолы были настолько повреждены временем, что царь решил изготовить новые, такие же деревянные, как и те, которые были найдены.

Однако для этой цели были нужны люди, обладавшие знаниями и правами, освященными традицией. Поэтому царю Яяти Кесари пришлось отправиться на поиски дайтьев — жрецов, потомков Бисвабасу, вождя племени савара, который некогда первым стал поклоняться Джаганнатху-Пурушоттаме (подробнее см. далее). Угроза иноземного нашествия заставила дайтьев покинуть Пури и укрыться в местности Бирибандха на западе Ориссы. Именно там и обнаружил их Яяти Кесари, который с их помощью впоследствии построил новый храм и возродил культ Джаганнатха. Этот рассказ, сохранившийся в храмовых анналах, не может быть признан, по мнению исследователей, исторически абсолютно достоверным, тем более что археологические и эпиграфические данные не подтверждают существование каких-либо древних храмов на месте нынешнего. Важным в изложенной легенде является четкая привязка культа Джаганнатха к западным районам Ориссы, где издавна существовал вишнуитский культ Пурушоттамы-Нарасимхи . Именно из этих мест происходила и династия Сомавамши, к которой принадлежал, согласно легенде, Яяти Кесари, но о нем достоверных сведений пока нет.

Завоевав прибрежные районы Ориссы, цари из этой династии, как это бывало в средневековой Индии, должны были выбрать в качестве главного, государственного, один из известных им и существовавших на подвластных землях культов. Предпочтение обычно диктовалось политическими соображениями, а также собственными религиозными чувствами и династическими традициями. Просто навязать покоренному населению новую веру было политически опасно и противоречило индусской традиции. Распространяя на новые территории культ, которому следовала династия завоевателей, царь-победитель обычно делал это наиболее приемлемым для его религиозных и политических целей образом. Новшества, вносимые в ритуал или состав жречества, интерпретировались как обретение утерянных богов, как восстановление некогда забытого, но исконного культа. В этой связи особенно важно было привести жрецов с родины царя: они были для него «своими людьми на новом месте», могли влиять на местное население в интересах монарха и информировать его о возможных опасностях. Культ Джаганнатха-Пурушоттамы в Пури, видимо, вполне устраивал царей из династии Сомавамши, ощущавших близость этого культа к тому, который был распространен на их родине, т.е. в Западной Ориссе. Дабы консолидировать и узаконить свою власть над Пури и его окрестностями (впоследствии эпиграфика назовет этот регион «Пурушоттама-кшетра», т.е. район Пурушоттамы), а также для того, чтобы ритуально объединить завоеванный регион со своей родиной в Западной Ориссе, Яяти Кесари построил первый храм Пурушоттамы в Пури и привез для него «вновь обнаруженные» деревянные изображения бога; жрецов для храма он привел из своих родных мест. Все эти события и отразила храмовая летопись в Пури.

Не менее важна и легенда из Джаджпура о том, что царь Яяти Кесари после своей победы и установления власти в Пури пригласил 10 тыс. брахманов из Северной Индии для обряда ашвамедхи. Эта легенда может опираться на реальные исторические свидетельства о систематической миграции в Ориссу больших групп североиндийских брахманов во время правления царей из династии Сомавамши, что должно было укрепить позиции местного брахманства в противостоянии местным тантрическим культам, которым покровительствовали правители из предшествовавших династий, и образовать в противовес местным феодалам сильную жреческую группу, ориентированную на центральную власть .

Какими бы могучими ни были прославленные в легендах цари из рода Сомавамши, все же Пурушоттама из Пури не стал при них ни родовым божеством (kula-devatа), ни богом-покровителем государства (rаstra-devatа). Все правители этой династии оставались убежденными шиваитами, о чем свидетельствует предпринятое ими грандиозное строительство шиваитских храмов в Бхубанешваре, которые принадлежат к архитектурным шедеврам мирового значения. Правление династии Сомавамши было блестящим, но недолгим. В конце XI — начале XII в. они столкнулись с сильной угрозой со стороны соседей, династии Ганга, правившей в Калинге, и Палов, владевших Бенгалией. Борьба завершилась победой династии Ганга, когда царь Анантаварман Чодаганга (1077— 1147), наиболее могущественный из всех восточноиндийских правителей той эпохи, завоевал центральные районы Ориссы и заложил основу «империи Ганга», которая существовала более трех столетий. Чодаганга принадлежал к шиваитской семье, и все же именно он построил в Пури тот самый знаменитый храм Вишну-Джаганнатха, который и поныне привлекает сотни тысяч паломников со всей Индии. Некоторое время существовала
версия, согласно которой Чодаганга, отринув родовой культ, стал вишнуитом после встречи с выдающимся проповедником вишнуитского бхакти Рамануджей (около 1056—1136). Однако новые исследования, проведенные на основе эпиграфического материала, показали, что Чодаганга оставался шиваитом до конца жизни. Видимо, главную роль здесь сыграли не религиозные воззрения царя, а политические обстоятельства. Чодаганга устанавливал свою власть в Ориссе в долгой борьбе против мощного южноиндийского государства Чола, с правителями которого он состоял в кровном родстве, а также в битвах с местными феодальными владетелями и гальским государством Палов. Попытка Чодаганги укрепиться южнее, в дельте реки Годавари, была отбита Чолами, и тогда он решил сделать основой своей империи Центральную Ориссу, и прежде всего плодородную дельту реки Маханади. Лишь к 1134 г. Чодаганга укрепился в Пури, и вскоре здесь началось строительство великого храма Джаганнатха. Таким образом он стремился узаконить свой суверенитет над завоеванными районами, следуя при этом примеру легендарного Яяти Кесари. Подобно своему полулегендарному предшественнику, Чодаганга избрал в качестве государственного культа не собственного родового покровителя Шиву, а местное божество, уже в XI в. воспринимавшееся как покровитель Ориссы и особенно Уткалы — ее прибрежной области.

В отличие от царей из рода Сомавамши, которые сохранили Шиву в качестве бога-покровителя своей державы и поклонялись Пурушоттаме «во вторую очередь», Чодаганга сделал Джаганнатха главным богом своей империи. Высота построенного им храма в Пури в точности соответствовала высоте храма Шивы в Танджоре, главного святилища империи Чолов, соперников Чодаганги. Новый владыка Ориссы принял титул чакравартина (императора), который в Южной Индии был привилегией только правителей из династии Чолов. В этой связи стоит напомнить еще об одном событии. Именно в 1135 г., когда царь Кулоттунга из династии Чолов (1133—1150), фанатичный шиваит, насильственным путем извлек знаменитое изображение Вишну из шиваитского храма в Чидамбараме и повелел сбросить идола в море, Чодаганга начал строительство крупнейшего в Индии вишнуитского храма. Хотя без достаточных доказательств нельзя утверждать, что оба эти события были взаимосвязаны, трудно предположить, что они совпали случайно. Возведение храма в Пури сделало Джаганнатха главным божеством Ориссы. Но произошло это не сразу: на протяжении всего XII в. Шива сохранял свое'значение в качестве покровителя правящей династии Ганга. Это объяснялось как стойкой приверженностью самих государей шиваизму, так и их нежеланием оскорбить чувства верующих на своей родине, в Калинге. Лишь при Анангабхиме III (1211—1238) Джаганнатх окончательно укрепил свое владычество в Ориссе. Еще в XI в. царя Яяти II из династии Сомавамши называли «наместником Вишну». Чодагангу также прославляли как монарха, в котором «воплотилась слава Вишну в аватаре Нарасимхи». Но во всех подобных случаях речь шла об умерших царях, которых восхваляли потомки. И лишь Анангабхима III в надписи от 1216 г. называет себя наместником и сыном трех богов: Пурушоттамы, Рудры и богини Дурги. Последнее представляет особую важность в контексте эволюции культа Джаганнатха и трех главных объектов поклонения в его храме в Пури, о чем речь пойдет далее. Сейчас только отметим, что Анангабхима III, по сути, объявил о своей ритуальной связи с тремя главными божествами Ориссы, каждое из которых находилось под особым патронажем феодальных династий, предшествовавших династии Ганга во владении Ориссой: Дургой, которой поклонялись правители Ориссы из рода Бхаума-Кара (VIII—X вв.), Шивой, оставшимся главным божеством при династии Сомавамши (XI в.), и Пурушоттамой-Джаганнатхом династии Ганга, к которой принадлежал сам Анангабхима III, объявивший себя, таким образом, наследником и преемником своих предшественников как в политическом, так и в религиозном смысле.

Дальнейшие события, отраженные в эпиграфике, позволяют прочертить эволюцию новой государственно-религиозной идеологии. В надписи от 9 января 1230 г. Анангабхима III впервые назвал себя сыном и наместником Пурушоттамы без упоминаний о Шиве и Дурге. 23 февраля того же года он совершил омовение в реке Маханади и пожаловал земли Пурушоттаме и брахманам. В надписи от 20 марта того же года сообщается, что супруга Анангабхимы III сделала щедрые пожалования богу Вишну-Аллаланатху в Канчипураме, одной из столиц государства Чола, как специально отмечалось, по велению бога Пурушоттамы, в правление победоносного Анангабхимы, наместника Вишну и сына Пурушоттамы. 14 мая 1230 г. Анангабхима III снова пожаловал земли брахманам после паломничества в храм Джаганнатха в Пури, и в этом же году освятили храм Пурушоттамы в Каттаке, новой столице империи; этот город получил название «Новый Бенарес».

Наконец, надписи от 1237—1238 и 1238—1239 гг. впервые начинаются не с прославления благополучного и победоносного царствования Анангабхимы, а с восхваления благополучного и победоносного царствования Пурушоттамы, и царь упоминается только как наместник Анангабхима Дева. Храмовая летопись в Пури повествует о том, что Анангабхима объявил: «[Отныне] имя наше — Пурушоттама». Находясь в городе Каттаке, он посвятил все господу Шри Джаганнатху и сам стал его наместником. Таким образом, Анангабхима III официально объявил Джаганнатха верховным правителем Ориссы и, сложив с себя корону, стал наместником бога.

Это важное событие в религиозной истории Ориссы последовало за серьезными изменениями политической ситуации как в Северной Индии, так и на Юге. После знаменитой второй битвы при Тараине (1192 г.) Мухаммад Гури основал на Севере мусульманское государство Делийский султанат. В 1205 г. мусульмане впервые вторглись на территорию Ориссы. Вскоре после воцарения Анангабхимы III в 1211 г. мусульманский правитель Бенгалии вновь напал на Ориссу, но был отбит войсками Анангабхимы под командованием знаменитого полководца по имени Вишну, который затем присоединил к империи районы, составляющие запад Ориссы и восток современного Мадхья Прадеша, т.е. те самые, где легендарный Яяти Кесари обнаружил спрятанные изображения Джаганнатха, Балабхадры и Субхадры. Тем временем на Юге держава Чолов распалась, феодальные династии Пандьев, Хойсалов, Ядавов и Какатьев повели между собой войны за раздел ее наследства. В условиях растущей угрозы мусульманских вторжений, с одной стороны, и гибели империи Чолов — с другой, Анангабхима III, по-видимому, и решил для укрепления своей лидирующей позиции среди индусских правителей Востока и Юга заручиться «санкцией» самого Джаганнатха. Назвав свою новую столицу Каттак «Новым Бенаресом», Анангабхима тем самым предъявил права на ритуальное наследие священного города индуизма, который к тому времени уже был завоеван и осквернен мусульманами.

В так называемый мусульманский период истории Индии храм Джаганнатха в Пури неоднократно осквернялся, особенно в 1568 г., когда войска афганского военачальника по прозвищу Кала Пахар («Черная Гора») разграбили храм, а спрятанные жрецами изображения богов были обнаружены с помощью предателя из местных жителей и сожжены. Лишь при могольском падишахе Акбаре (1556—1605), известном уважительным отношением ко всем религиям, храм и прилегающие к нему земли вошли в императорский домен и культ Джаганнатха осуществлялся беспрепятственно под защитой государства. После Акбара храм грабили еще несколько раз, причем именно феодалы-индусы, стремившиеся разбогатеть за счет его легендарных сокровищ. Постепенно (и окончательно при Шах Джахане, 1628—1657) могольские правители осознали, что знаменитый храм, посещаемый тысячами паломников со всей Индии, может стать прекрасным источником дохода для казны и поэтому надлежит его впредь охранять.

Даже при фанатичном падишахе Аурангзебе (1658-1707), издавшем указ о разрушении индусских храмов, храм Джаганнатха был закрыт только формально, служба в нем продолжалась. Более того, когда приказ падишаха разрушить храм был получен могольским наместником в Каттаке, этот мусульманский вельможа договорился с местным раджей о том, чтобы отправить Аурангзебу поддельный идол Джаганнатха, для вида разрушить несколько незначительных сооружений храма и запереть главные ворота, что не помешало бы жрецам свободно входить через боковые. Могольский чиновник, приехавший по распоряжению Аурангзеба проинспектировать выполнение указа, получил от раджи взятку в 30 тыс. рупий и, вернувшись, доложил фанатичному падишаху о разрушении храма. Экономическое, политическое и религиозное значение культа Джаганнатха и храма в Пури для Ориссы и всей Индии, безусловно, оценили англичане. Захватив Пури в 1803 г., они позаботились о том, чтобы гарантировать храму полную неприкосновенность и защиту, заручиться лояльностью жрецов и местных феодалов, прежде всего раджей Кхурды, которые еще при Моголах были наиболее влиятельным индусским феодальным кланом. На первых порах такая политика принесла ощутимые результаты, но появление на территории Индии в 1813 г. христианских миссионеров, наводнивших Европу душераздирающими, во многом преувеличенными историями о ≪языческом Молохе — Джаггернауте≫, осложнило ситуацию, что приводило к открытым выступлениям против англичан.

Культ Джаганнатха был не только государственным в средневековой Ориссе, не только основным в Ориссе колониальной. Он сыграл важнейшую роль в формировании этнической общности народа ория. Этот процесс начался еще в позднее средневековье и обозначился особенно после того, как Орисса была завоевана англичанами. Отчасти это было также связано с засильем на колониальной службе в Ориссе бенгальцев, которых англичане предпочитали местным уроженцам, с преобладанием в ≪туземных школах≫ бенгальского языка, в то время как ория самостоятельным языком не считался, несмотря на свою длительную литературную историю. Кульминационными событиями в борьбе народа ория за национальную культуру и самоопределение были антианглийское восстание 1817 г. и так называемое дело храма в Пури, рассматривавшееся судом в 1886—1887 гг. Попытка английской колониальной администрации передать управление храмом Джаганнатха из рук княжеской семьи, обладавшей этим правом в течение многих поколений, в руки специально назначенного комитета провалилась. Адвокатом княжеской семьи и защитником традиции выступил известный социальный реформатор Мадхусудан Дас, несмотря на то, что сам он

был христианином. Таким образом, Джаганнатх и его храм в Пури воспринимались не просто как индусские, но как национальные символы и святыни народа ория. И впоследствии, уже в XX в., культ Джаганнатха продолжал играть ключевую роль в этнокультурной консолидации Ориссы. Сидя в английской тюрьме, крупнейший поэт ория Гопалабандху Дас писал: ≪Если бы мир был озером, а Индия лотосом в нем, то священный Пури стал бы в этом лотосе волоконцем≫ .

Навакалевара — новое воплощение

Как уже отмечалось выше, культ Джаганнатха и его изображение как главный предмет поклонения в храме Пури отличаются от других индусских культов рядом специфических черт. Среди этих последних особого внимания заслуживает обряд навакалевара (navakalevara, букв, ≪обретение нового тела≫), непосредственно связанный с самыми глубокими корнями культа и его эволюцией. Обряд навакалевара — один из самых закрытых в храме Пури: в деталях он известен только тем, кто допущен к непосредственному участию в нем.

Суть обряда состоит в регулярной (каждые 12 или 19 лет) ритуальной замене деревянных изображений Джаганнатха, его брата Балабхадры и сестры Субхадры на новые. Необходимость такого обновления диктуется самим материалом, который, в отличие от камня, быстро разрушается, тем более во влажном климате Ориссы. Напомним, что изображения богов, которым поклоняются в храме Джаганнатха в Пури, ни по своей грубо антропоморфной форме, ни по материалу (дерево, а не камень) не похожи на другие объекты индусского культа. Навакалевара проводится только в тот год, который имеет дополнительный месяц ашарх (ашарх — месяц индусского календаря, соответствующий июню—июлю. Поскольку лунный месяц короче солнечного, через каждые 12 лет прибавляют дополнительный месяц ашарх); обычно же устраивается регулярное подновление и подкрашивание идолов. На это время святилище закрывается, а боги объявляются ≪больными≫. Главный обряд проводят при изнашивании деревянных изображений, но

исключительно в соответствии с указанным циклом. Основную роль в церемонии играют дайтьи (daitya), особый класс жрецов; само это название на санскрите означает ≪демоны≫ — так в древности называли неарийское население, прежде всего лесные племена. Дайтьи, как отмечалось, считаются потомками Бисвабасу, вождя лесного племени савара (шабара), который первым поклонялся Джаганнатху в образе камня Ниламадхавы. Ниламадхава — камень, окрашенный в синий цвет, которому поклонялись шабары. В святилище храма Джаганнатха Ниламадхаву символизирует деревянный столбик, помещенный рядом

с изображениями богов. Брахман Видьяпати, посланный, согласно легенде, царем области Малва Индрадьюмной на поиски бога Вишну-Джаганнатха, увидел Бисвабасу, поклонявшегося камню, и, дабы получить доступ к Ниламадхаве, женился на дочери Бисвабасу, несмотря на ее низкое происхождение. Лесные племена считаются в индуизме неприкасаемыми. Людей из племени савара (шабара), которое сыграло столь важную роль в развитии культа Джаганнатха, в храм не пускают. В церемонии навакалевара принимают участие дайтьи, другая жреческая группа, глава которой носит титул Видьяпати Махапатра (эта группа ведет свое происхождение от брахмана Видьяпати и дочери вождя шабаров), а также брахманы, включая царского наставника. Обряд навакалевара начинается на десятый день светлой половины месяца чайт (март—апрель). На поиски деревьев, необходимых для изготовления изображений Джаганнатха, Балабхадры и Субхадры, после совершения определенных церемоний, отправляются три группы дайтьев по семь человек в каждой

(еще семеро остаются в Пури ≪в резерве≫). Перед выходом Видьяпати Махапатра вручает главному в каждой группе гирлянду, которая ранее была поднесена каждому из трех богов. Кроме того, руководители групп получают по шесть метров ткани, а остальные участники — по два метра. Особый служитель накладывает на лбы дайтъев сандаловую пасту. Затем все группы, к каждой из которых присоединяются разные храмовые служители, включая плотников, а также брахманы и полицейские, отправляются ко дворцу раджей Пури под аккомпанемент раковин, труб, гонгов и барабанов. Раджа приветствует их и дарит священные

предметы (кокосовые орехи, супари — орешки арековой пальмы, золото, рис, цветные нити и т.п.). Затем все группы в сопровождении царского наставника отправляются в знаменитый вишнуитский монастырь Джаганнатха-валлабха, связанный с именами таких знаменитых в индуизме людей, как Рамананда и Чайтанья (Чойтонно), где проводят день или два и где к ним присоединяются еще четыре ученых брахмана. Наконец, все отправляются в Какатпур (около 50 км от Пури), где находится храм местной богини Мангалы, а рядом — густой лес, состоящий в основном из деревьев ним (Melia Azadizachtа), Именно это дерево, сок которого издревле известен своими антисептическими свойствами, вследствие чего в древесине не

заводятся черви и муравьи, служит материалом для изготовления идолов храма Пури: его предпочитают дорогому и более красивому тику, хотя и он в изобилии растет в Ориссе.

Вся процессия останавливается в полуразрушенном монастыре Деули, затем отправляется в храм богини Мангалы, преподносит богине и ее жрецам прасад от Джаганнатха и одежды. Рядовые участники процессии проводят ночи в монастырском саду, а брахманы и главный жрец храма (ачарья) — в самом храме Мангалы. Перед сном они 108 раз произносят особую мантру, дабы богиня явилась им во сне и указала место, где искать нужные деревья. Дело в том, что деревья, используемые для ≪нового тела≫ Джаганнатха, Балабхадры, Субхадры и Сударшаны (Сударшана — букв, ≪миловидный≫, эпитет чакры (диска), главного оружия бога Вишну. В храме Пури на алтаре рядом с тремя основными божествами установлен деревянный столбик — Сударшана. Видимо, в ранний период истории культа это был ≪заместитель≫ Джаганнатха, который выносили из храма во время праздников), должны обладать особыми свойствами. Особенно тщательно надлежит выбирать дерево для Джаганнатха: его кора должна быть темной или красноватой, ствол — прямым и красивым, высотой от 3 м 15 см до 5 м 40 см, без птичьих гнезд; дерево должно расти около реки, пруда, трех холмов или перекрестка трех дорог, быть вблизи места кремации, жилища отшельника и храма Шивы (!), иметь четыре главные ветки, муравейник и змеиные норы у корней, оно должно быть далеко от селения, но не на болоте; на коре следует отыскать ≪изображения≫ по меньшей мере двух связанных с Вишну предметов — раковины (шанкха) и диска (чакра) и т.д. К другим деревьям предъявляются не столь обширные требования: для Балабхадры нужно дерево со светлой корой, для Субхадры — с желтоватым оттенком, для Сударшаны — с красноватым. Когда нужное дерево находят (иногда на поиски уходит около двух недель),

под ним совершают обряды очищения водой, глиной и навозом, устраивают жертвоприношение огню. Затем два дня следуют другие обряды: дерево кропят святой водой, а ствол украшают гирляндой, снятой со старого изображения и взятой с собой в дорогу в храме Джаганнатха еще в начале церемонии, возле дерева строят жертвенник и павильон, высевают проросшие семена риса, сорго, проса, пшеницы, фасоли и др. Во время этих лесных обрядов участники навакалевары живут в тут же построенных хижинах, которые называются шабара-палли, т.е. ≪поселок шабаров≫. Перед отходом ко сну они молятся Вишну и Лакшми, просят явить им знамение, указывающее на благоприятный или неблаго-

приятный характер всего предприятия. На второй день у северо-восточного угла павильона брахманы рисуют мандалу, ставят туда кувшин с водой, который посвящается Нарасимхе; у западного угла то же самое делается в честь Дурги, у южного — в честь Варуны, еще 32

кувшина устанавливают в честь других индусских божеств — Ганеши, Кали, Сарасвати, Шивы-Бхайравы и др. Особые обряды совершают для топоров из золота, серебра и железа, которыми будет срублено дерево. После церемонии поклонения всем богам, после жертвоприношений и раздачи священной пищи участникам обряда происходит заклинание находящихся в дереве духов, которых просят покинуть дерево. И только на третий день, после новых ритуалов поклонения дереву, нового заклинания духов, дереву жертвуют белую тыкву, символизирующую жертвенное животное, и срубают его золотым, серебряным и железным топорами. Оно должно упасть вершиной на восток, любое другое направление считается неблагоприятным знамением. Часть ствола, около 2,5 м длиной, отделяют от дерева, очищают от коры и заворачивают в шелк, а ветки и листья здесь же зарывают в землю. Согласно другой версии, наиболее толстые ветки не ≪хоронят≫, а, разрубив на небольшие поленья, используют для изготовления ≪рук≫ идолов. Оставшийся материал отсылают в другие храмы Джаганнатха, которых всего в Ориссе 931, и они независимы от

храма в Пури, хотя он и считается главным. Между тем отдельно готовят повозку и

торжественно доставляют заготовки в храм. Далее следует полуторамесячный периодов течение которых храм закрыт. Первые две недели уходят на вырезание статуй и их освящение. Освящение происходит не над самими изображениями богов (они еще окончательно не готовы), а над куском дерева, отрезанным от одного из четырех стволов. Кульминацией обрядов освящения является церемония перенесения ≪жизненной субстанции≫ (brahma-padаrtha) из старых изображений в новые, которые к этому времени

принимают окончательную форму. Это наиболее таинственная часть обряда навакалевара. Новые изображения богов вносят в храм и устанавливают напротив старых. Затем в полной темноте с завязанными глазами дайтьи и Видьяпати Махапатра (для Джаганнатха) извле-

кают из старых идолов некую коробочку; при этом даже кисти рук выполняющих обряд забинтованы, так что они не могут определить на ощупь, что именно извлекают из ≪живота≫ старого идола и переносят в новый; затем отверстие на последнем закрывается освященным кусочком дерева. И по сей день неизвестно, что представляет собой ≪жизненная субстанция≫. По одним предположениям, это — зуб Будды (такая святыня, согласно легенде, на самом деле хранилась некогда в Ориссе, где в древности и в раннем средневековье буддизм был весьма широко распространен), по другим — металлическая

пластинка с тантрическими диаграммами-янтрами, по третьим — остатки изображения Джаганнатха, который сжег в 1568 г. мусульманский полководец Кала Пахар. Существует и еще одна версия, согласно которой ≪жизненная субстанция≫ представляет собой шалаграм. Шалаграм — черный камень (амонит, речная галька и др.), прожилки которого напоминают чакру (cakra) — диск Вишну, лотос или другие атрибуты этого бога; предмет поклонения вишнуитов. Как бы то ни было, после перенесения таинственной брахма-naдapmxu в новые изображения старые считаются ≪умершими≫, их выносят из храма и хоронят в земле в особом месте, в саду у северной стороны храма, что является отступлением от общеиндийской традиции, которая предписывает вышедшие из употребления изображения богов погружать в реку. Дайтьи сопровождают этот обряд плачем и траурными церемониями. Они оплакивают Джаганнатха как скончавшегося члена своего клана и соблюдают все,

что надлежит делать родичам умершего. Согласно традиции, в течение девяти дней после смерти человека его родственники считаются ритуально нечистыми: они не могут брать воду из общего колодца, не должны зажигать очаг, стричься и бриться. Только после омовения и очистительных обрядов на десятый день они обретают ритуальную чистоту. Лишь на десятый день они бреются, стригут ногти и волосы, совершают омовение в храмовом пруду и вновь обретают ритуальную чистоту. На двенадцатый день дайтьи устраивают поминальную

трапезу (мритьюбходжа) для всех служителей храма за свой собственный счет. Как официальные ≪наследники умершего≫, дайтьи имеют право на имущество ≪покойного≫. Они получают определенную сумму денег от храма, а также лоскутки ткани, сандаловую пасту и прочее; все эти принадлежности ≪умершей≫ статуи они распродают паломникам.

В течение всего периода ≪траура≫ новые идолы скрыты от глаз верующих бамбуковой занавеской, на которой все они нарисованы. Сами же изображения еще необходимо натереть благовонными маслами, камфарой, мускусом и сандаловой пастой, укрепить цветные нити, символизирующие вены и артерии живого тела, завернуть в накрахмаленную ткань, изображающую ≪кожу≫, а потом раскрасить. Затем брахманы омывают бронзовые зеркала, в которых отражаются идолы, панчамритой (pancamrta — смесь молока, простокваши, топленого масла, меда и сахара), а потом — самих богов, очищая их от скверны — следов прикосновений рук изготовлявших их мастеров. На следующий день происходит

знаменитый праздник колесниц.

Обряд навакалевара представляет собой яркий пример наложения брахманического индуизма на исключительно племенной культ. Об этом свидетельствует та ведущая роль, которая отводится в нем дайтьям с их подчеркнуто племенным происхождением. Именно дайтьи играют в нем главную роль: они срубают дерево и придают ему требуемый образ; брахманов используют только на вторых ролях, им не позволяют ни видеть, ни касаться новых изображений, а освящение кусочков дерева, которыми потом закрывают отверстия в статуях, — всего лишь незначительная компенсация и прямо указывает на второстепенное значение брахманов в этом важнейшем обряде культа, племенного и доарийского по своему происхождению.

Джаганнатх, Балабхадра, Субхадра: происхождение и эволюция

Орисса — лесной край, населенный многочисленными племенами, у которых были и сохраняются собственные культы. История свидетельствует, что вишнуизм; частью которого официально признан культ Джаганнатха, пришел в Ориссу последним из всех направлений индуизма. Для раннесредневековой Ориссы было характерно преобладание шиваизма и шактизма; довольно сильные позиции сохраняли буддизм и джайнизм. Распространение вишнуизма с запада (южная часть современного штата Мадхья Прадеш) и с юга (с территории современной Андхры) было длительным процессом, невозможным без достиже-

ния определенных компромиссов с уже укоренившимися религиозными традициями и племенными культами.

Включение племенных верований в лоно индуизма имеет давнюю традицию и основывается на догмате единства и всесущности Брахмана-Абсолюта, который присутствует и в племенном божке. Примеров индуизации аборигенных культов можно привести много; так, культ богини Дурги, получивший свое развитие только в раннее средневековье, сохранил множество автохтонных черт, да и храм Джаганнатха в Пури, считающийся одной из важнейших индусских святынь и всегда находившийся под государственным патронажем, содержит в себе исключительно племенные божества. Чтобы рассмотреть процесс индуизации племенных культов, следует учесть, что между индуизмом как сложившейся религиозной системой и племенными культами существует важное функциональное различие. В индуизме изображение бога не идентично самому богу, но именно в своем изображении (антропоморфной статуе), в священном месте (храме), в определенное время (праздники, момент совершения обряда и т.д.) бог нисходит к верующим, позволяет людям приблизиться к себе; именно с этим связаны все церемонии, известные под собирательным названием пуджа: бога приглашают, взывая к нему, приветствуют, подают воду, омывают ноги, подносят угощение, устраивают омовение, одевают, украшают сандаловой пастой и цветами — иными словами, делают все, что положено при встрече почетного гостя. Ритуал детально разработан и четко отрегулирован во времени, он развивается в сторону усложнения, вовлекает все большее количество участников, требует разделения труда и иерархии служителей. В отличие от этого в племенных культах антропоморфные изображения бога редки; святилища аборигенов могут быть пустыми, а могут содержать неиконографические символы: деревянный столб, камень, дерево. Божество вступает в

общение с верующим не через эти символы, а напрямую, вселяясь в человека; это происходит спонтанно или по необходимости; жертвоприношения совершаются по мере нужды, время от времени, нерегулярно. Индуизация — это континуум, который сохраняется и действует в обоих направлениях между двумя полюсами: племенным культом и ≪высоким≫ индуизмом. Этот процесс происходит с достаточной интенсивностью там, где племенные группы живут вблизи кастовых индусов. Сперва на уровне местном, деревенском, племенное божество инкорпорируется в индусский культ, затем индуизированное божество становится храмовым; новый этап наступает с его признанием всеми кастами данной местности, проведением в храме регулярных пудж и выходом культа за рамки одной деревни. Это еще не означает уровня признаваемого на всей территории Индии стандарта с его высокими критериями, однако субрегиональная культовая единица налицо. Последующее развитие, если процесс не останавливается на отмеченной стадии, все более и более подходит под определение ≪брахманизация≫. Местный храмовый культ, например, под государственным патронажем, может развиться до уровня регионального, а затем стать частью общеиндусской традиции. Если представить последнюю как круг, то он будет состоять из сегментов региональных традиций, каждый из которых, в свою очередь, состоит из субрегиональных сегментов, а те — из местных, племенных и т. д.

Как показывают исследования, все части триады из Пури прошли долгую и сложную эволюцию, прежде чем заняли свое место в святилище знаменитого храма. Что касается главного из трех божеств — Джаганнатха, то, как уже отмечалось, его идентифицируют с Кришной, а также, что гораздо важнее в данном случае, — с Пурушоттамой и Нарасимхой. Последнее играет особенно важную роль: во время навакалевары все участники ритуала взывают именно к Нарасимхе; четыре полена, из которых надлежит выточить новые изображения богов, почитаются как Нарасимха; при перенесении ≪жизненной субстанции≫ произносят мантру Нарасимхи, Таким образом, Джаганнатх прежде, чем стать Кришной, был Нарасимхой; Пурушоттама, видимо, стал связующим звеном между этими двумя вишнуитскими интерпретациями.

Истоки культа Джаганнатха, однако, восходят к племенным божествам, подвергшимся уже упомянутой индуизации. Причем процесс этот прошел в своем развитии несколько стадий. Первая представляла собой идентификацию племенного божка с Нарасимхой. Культ этого воплощения Вишну был издревле распространен в граничащих с Ориссой прибрежных районах Андхры и представлял это божество в териоморфной форме как ≪горного≫, опасного Нарасимху. В таком виде этот культ, видимо, стал распространяться на земле Ориссы. Нарасимха, которого изображали в виде головы с руками, мог легко ассоциироваться с божком шабаров, которому поклонялись в ≪образе≫ деревянного столбика. Шиваизм распространенный в Ориссе задолго до появления там вишнуизма, также принял культ Нарасимхи и ассоциировал его с Шивой, особенно в ипостасях Бхайравы и Экапады. Изображения последнего, обнаруженные в Ориссе, считаются весьма древними и в значительной степени напоминают иконографический образ Джаганнатха. Слияние племенного божества с Нарасимхой означало, что в процессе индуизации культ уже достиг примитивно-храмового уровня. Таким его, видимо, застал полулегендарный Яяти Кесари и, как уже отмечалось ранее, использовал для укоренения своей власти в завоеванном регионе и для того, чтобы прочнее соединить новые земли со своим старым доменом в Западной Ориссе, где господствовали аналогичные верования. Возможно, что он же и способствовал соединению Джаганнатха-Нарасимхи с Пурушоттамой, чтобы сделать культ более

престижным.

Храм, построенный Чодагангой, был изначально предназначен для двух божеств — Джаганнатха и Субхадры. Эволюция последнего связана с индуизацией племенного культа, который на начальной стадии этого процесса принял вид культа местной богини Стамбхешвари (в произношении ория Кхамбхешвари), т.е. Богини Столба. Стамбхешвари была изначально божеством шактистского типа, и до сих пор, поклоняясь ей, произносят одну из шактистских мантр. Дальнейшая эволюция привела к ассоциации Стамбхешвари с женскими божествами шиваитского цикла (Дургой-Бхуванешвари) и вишнуитского цикла

(Лакшми-Камалой), подобно тому как образ самого Джаганнатха стал продуктом синтеза шиваитского и вишнуитского начал. Однако здесь возникает вопрос: если Джаганнатх — это Кришна (≪Бхагавад-гита≫ также называет его Пурушоттамой), то почему его женская ипостась в храме Пури воспринимается не как супруга Лакшми или возлюбленная Радха, а как сестра Субхадра? Когда, согласно ≪Харивамше≫, кришнаитскому канону, злодей царь Канса бросил малютку Субхадру головой на камень, девочка не погибла, а обратилась в богиню, державшую в четырех руках трезубец, меч, лотос и чашу. Она предсказала гибель Кансе и вознеслась на небо, а затем вернулась, дабы стать богиней лесов, холмов, гор и пещер, которой поклоняются лесные племена, в том числе и шабары, принося ей в жертву петухов, коз и кроликов. При этом тело богини черное, как у Кришны, а лицо сходно с Баларамой (братом Кришны). И в храме Пури это сходство полностью сохранено. Богиня, в которую обратилась Субхадра, известна также как Эканамша или Йогмайя. Когда после правления Чодаганги культ Джаганнатха стал развиваться как государственный и доминирующий в Ориссе, вишнуизм испытал на себе сильное влияние проповеднической деятельности Рамануджи. Этот выдающийся мыслитель был противником эротического элемента в культе Кришны. В учении секты панча-ратра, также оказавшей огромное воздействие на распространение вишнуизма в Ориссе, особое место занимало поклонение Кришне, его сестре Субхадре (которую также ассоциировали с богиней шиваитского цикла Дургой) и брату Балараме (Балабхадре), переосмысленному как Шива, Поэтому в отличие от большинства вишнуитских храмов Индии, храм Пури посвящен Джаганнатху-Кришне, сопровождаемому не возлюбленной Радхой, а сестрой Субхадрой. Что же касается Балабхадры, то, подобно Джаганнатху и Субхадре, этот образ также прошел длительную эволюцию, впитал в себя ряд шиваитских черт, но окончательно оформился и занял свое место в священной триаде только на позднем этапе ≪кришнаизации≫ культа. Теперь остается выяснить, почему храм Джаганнатха в Пури отличается от прочих храмов материалом, из которого сделаны идолы. Для этого снова придется вернуться к легенде о царе Индрадьюмне, который послал своего брахмана на поиски Вишну, обнаруженного в образе синего камня Ниламадхавы - божества племени шабара. Когда царь построил храм каменного Вишну-Ниламадхавы, камень таинственным образом исчез. Царю пришлось пережить много приключений, побывать на небе у Брахмы, прежде чем Вишну, явившись во сне, указал Индрадьюмне на плавающее у морского берега бревно и повелел сделать из него изображение бога. Ни воины, ни слоны не смогли вытащить бревно из-воды: только брахману и человеку из племени шабаров удалось это сделать. Существует предположение, что храм планировался для каменного изображения бога, которое впоследствии было заменено деревянным. Как уже отмечалось, одной из причин, побудивших Чодагангу придать официальный характер культу Джаганнатха, был автохтонный характер последнего, его укорененность в верованиях местных племен. Легенда об утерянном каменном изображении бога и обретенном деревянном должна оправдать непривычный для индуизма иконографический образ и материал, из которого изготовлен идол, связать деревянного Джаганнатха с ≪настоящими≫, ≪правильными≫ изображениями богов (мурти). Подобные легенды характерны и для других храмов, посвященных индуизированным местным божествам.

Основные обряды и церемонии храма Джаганнатха в Пури

Храм Джаганнатха в Пури представляет собой огромный комплекс, внутри которого расположено, помимо главного святилища, 30 храмов различных божеств, включая Ганешу, Лакшми, Сурью, Шиву, а также Вималу-Дургу, для которой совершаются шактистские обряды. В храме есть специальные залы: бхог-мандир для хранения маха-прасада (mahаprasаd) — храмовой пищи, нат-мандир для выступлений танцовщиц-девадаси, джагамохана для сундука с пожертвованиями, а также главное святилище, сокровищница и т.д. В главном святилище на монолитной платформе (ратнаведи, букв, ≪драгоценный алтарь≫) справа налево стоят Джаганнатх, Субхадра, Балабхадра, а кроме них — деревянный столбик, изображающий Сударшану, металлические статуэтки Лакшми и Вишвадхарти — жен Джаганнатха, а также чурбачок, символизирующий Ниламадхаву.

Ежедневный ≪ритуальный день≫ в храме начинается около пяти часов утра с пения гимнов, которые должны ≪разбудить≫ спящих богов еще до открытия дверей главного святилища. Обряды, составляющие ≪утренний туалет≫ богов, т.е. чистка зубов и омовение, характерны практически для всех индусских храмов с той лишь разницей, что, поскольку Джаганнатх и его спутники сделаны из дерева, омовение самой статуи невозможно, поэтому перед идолами ставят зеркала из полированной бронзы и омывают отражения смесью воды, простокваши,

сандаловой пасты и камфары. Затем богов наряжают, украшают гирляндами и сандаловой пастой, после чего наступает пора трапезы. ≪Кормят≫ богов несколько раз: подношение пищи (naivedya) является неотъемлемой частью пуджи. Джаганнатху и его родственникам подносят ту же пищу, что и богам в других храмах — рис, овощи, кокосовые орехи, но некоторые овощи при этом называют ≪мясом≫ или ≪рыбой≫, а кокосовый сок —≪вином≫, что говорит о сильном тантристском влиянии на культ Джаганнатха в прошлом. С этим же влиянием связано исполнение эротических песен во время праздников и участие в храмовых службах танцовщиц — девадаси (devadаsi, букв, ≪рабыня бога≫). Храм Джаганнатха один из немногих в Индии, где сохранились танцовщицы, играющие важную роль во время богослужений. Это занятие, известное еще по раннесредневековым текстам и надписям первых веков нашей эры, традиционно было кастовым, наследственным, а кроме того, ряды

девадаси пополнялись за счет девочек, которых по сохранившейся кое-где и поныне традиции посвящали богу или богине: такой обет давали родители в благодарность за какую-нибудь милость божества. Социальный статус девадаси низок, как у проституток, а ритуальный — высок, поскольку, считаясь женами бога, они воспринимаются как благословенные женщины, муж которых никогда не умрет, и, значит, они не познают вдовства. Именно поэтому девадаси воплощают удачу и благоденствие: обычай предписывает их участие в ряде церемоний, таких, как свадьба или коронация. В настоящее время институт девадаси официально запрещен законом и сохраняется только в ряде храмов Южной Индии, а также в Ориссе.

Пуджу в храме совершает особый класс брахманов — пуджапанды. Панда на языке ория то же, что пандит. Аналогичный класс жречества в Северной Индии называется пуджари. Гото-

виться к церемонии они начинают с самого утра, когда служители низшего ранга (севаки) занимаются ≪туалетом≫ богов. Очистительный ритуал, которым пуджа-панды начинают свой день, включает произнесение мантр, омовение в озере, реке или море, причем прежде, чем погрузиться в воду, пуджапанда обязан нарисовать на поверхности воды восьмилепестковый лотос, вписать в него буквы Кришна-мантры, призвать особым жестом (анкуша-мудра) воды всех священных рек и водоемов (тиртх), произнести целый ряд мантр и т.д. Омывшись, надев чистые одежды, поставив тилак, украсив себя четками из дерева тулси и лотосовых семян, пуджапанда совершает ряд йогических процедур по контролю

над дыханием (пранаяма) и после этого, около 9 часов утра, идет в храм.

Пуджи в храме Джаганнатха проводятся пять раз в день, и никто, кроме непосредственно участвующих в них пуджапанд, не может присутствовать во время этих обрядов. В каждой пудже участвуют трое жрецов: один — для Джаганнатха, Сударшаны, Лакшми и Вишвадхатри, по одному для Балабхадры и Субхадры. Во время пуджи жрецы усаживаются на платформу ратнаведи. Обряд включает в себя произнесение мантр, соответствующих каждому из божеств, например, Джаганнатху — десятислоговая мантра gopijanavallabhäya svähä и восемнадцатислоговая klim Krsnaya govindäya gopijanavallabhäya svähä. Обряду предшествует ритуальное очищение места пуджи, изгнание злых духов и выражение почтения пяти поколениям гуру, а также богам Ганеше, Дурге и Кшетрапалу - божеству, охраняющему данное место. Суть пуджи, неизменная для всех индусских культов, состоит в следующем: жрец путем медитации и йогических упражнений очищает свое тело, ≪растворяет≫ его и создает новое, ритуально чистое, в которое переселяется сущность бога. Затем, медитируя и произнося мантру бога, жрец будто переносит последнего из своего тела в деревянную статую, после чего бог, теперь уже ≪присутствующий≫ в своем рукотворном изображении, становится почетным гостем, жрец подносит ему воду для омовения, гирлянды, пищу, сладости, украшает сандаловой пастой, обмахивает, т.е. выполняет все, что древние правила гостеприимства предписывают в отношении почетного гостя. В конце пуджи жрец ≪возвращает≫ бога в свое тело (точнее — в сердце), принимает оставшиеся от ≪гостя≫ гирлянды, сандаловую пасту и особенно пищу в качестве прасада (букв, ≪милости≫) бога. Пуджа в храме Джаганнатха, при всем своем сходстве с аналогичными обрядами в других вишнуитских храмах, несет на себе черты тантризма, как и сама церемония жертвоприношений, и особенно медитативная практика. Еще одна специфическая черта связана с государственным характером культа. Во время пуджи Джаганнатха почитают не только как бога, но и как владыку Ориссы, и с этой целью ему подносят предметы, символизирующие царскую власть: зонт, опахало, зеркало, сандалии и т.д., а также развлекают песнями и танцами девадаси, как это было принято в отношении настоящих царей.

Некоторые упрощенные обряды поклонения богу совершают (самостоятельно или с помощью пуджапанды) многочисленные паломники, ежедневно посещающие храм. Наибольшее стечение верующих вызывают храмовые праздники, которых в течение года бывает 62, но только 24 из них считаются главными. Деревянные изображения богов участвуют в наиболее важных из них, а для остальных у Джаганнатха есть два металлических ≪заместителя≫ - метровые фигурки, носящие имена Маданмохан и Долговинд. Как уже отмечалось, обычная для индусского храмового культа церемония омовения статуи бога в храме Джаганнатха изменена: поскольку изображения сделаны из дерева, служители омывают их отражения в зеркале. Но раз в году, за 17 дней до главного праздника колесниц, деревянные изображения Джаганнатха, Балабхадры и Субхадры выносят из святилища и выливают на них 108 кувшинов воды из священного храмового колодца. После этого обряда идолы, с которых, разумеется, сходит вся краска, объявляются ≪заболевшими≫ и на 15 дней скрываются от глаз паломников для нового окрашивания. В день, именуемый наваджавана (букв, ≪новая молодость≫), их снова торжественно показывают верующим.

Среди праздников, ежегодно отмечаемых в храме Джаганнатха в Пури, особо следует отметить праздник сандала, приходящийся на месяцы байсакх и джьештх (с апреля по июнь). В это самое жаркое время года богов умащают охлаждающей пастой из сандала. Но главные события происходят в храмовом водоеме, куда в течение трех недель ежедневно доставляют в паланкинах Маданмохана— ≪заместителя≫ Джаганнатха, фигурки его жен, ≪заместителя≫ Балабхадры и статуи бога Шивы из пяти храмов города. Фигурки Маданмохана и его жен устанавливают на одной лодке, Балабхадры и пяти Шив — на другой и катают по водоему под звуки музыки, причем Маданмохана развлекают по очереди танцующие прямо в лодках девадаси, а Балабхадру и Шив — переодетые женщинами мальчики. На следующие три недели металлические фигурки богов помещают для охлаждения в медные сосуды с водой, смешанной с сандаловой пастой. Во время этого же праздника происходит обряд ≪тайной службы≫ (gupta seba), когда девадаси танцуют перед Балабхадрой (обычно такие почести оказываются только Джаганнатху как супругу и царю). Этот обряд осуществляется ночью, в полной темноте, в присутствии трех жрецов, а также музыкантов. Готовясь к церемонии, танцовщица не ставит на лоб знак замужества, как она это делает, когда танцует перед своим божественным супругом Джаганнатхом. Дело в

том, что Балабхадра — холостяк, аскет, да к тому же еще и старший деверь, которого женщине, как повелевает традиция, следует избегать. Во время ≪тайной службы≫ девадаси танцует обнаженной до пояса: этот танец, отмеченный особой эротической символикой, воплощает довольно распространенный в индийской мифологии сюжет обольщения аскета гетерой. Аскеза традиционно связывалась с жаром, огнем, зноем, не случайно санскритские слова tapa (≪зной≫) и tapasya (≪аскеза≫) происходят от одного корня, а плодородие ассоциировалось с влагой и водой. Под воздействием чар куртизанки огонь аскетического воздержания гаснет, пробужденная танцем сексуальная энергия превращается в живительную силу плодородия, с древними культами которого описанный обряд, несомненно, имеет прямую связь.

Главный в храме Джаганнатха праздник колесниц в июне—июле собирает в Пури тысячи паломников со всей Индии. На огромных колесницах (11 м высотой для Джаганнатха и по 10 м для Балабхадры и Субхадры) богов при огромном скоплении народа везут из храма по Бара Данда, главной улице города, в храм, построенный, согласно легенде, царицей Гундичи, супругой царя Индрадьюмны. До начала движения процессии раджа Пури поднимается на каждую из трех колесниц, трижды обходит вокруг изображения бога и подметает платформы метлой, превращаясь на этот момент в храмового слугу. Подобное ≪унижение≫ царя связывается не только с его служением богу, но и с той ритуальной ролью, которая отводится богине Лакшми, супруге Вишну-Джаганнатха и олицетворению царской власти. Покинув храм, Джаганнатх расстается с Лакшми и теряет свой царственный статус, то же самое происходит и с раджей — его наместником на земле. ≪Лакшми-пурана≫ Баларама Даса, известного проповедника бхакти и ученика Чойтонно (XVI в.), даёт свою интерпретацию этого обряда: некогда Лакшми в свой праздник дивали вышла из храма, посетила дома горожан и отведала ритуальной пищи в доме неприкасаемого. Из страха перед осквернением Джаганнатх и Балабхадра отказались впустить богиню обратно в храм. Разгневанная Лакшми прокляла мужа и деверя, лишив их пищи на 12 лет, так что Джаганнатху и Балабхадре пришлось жить подаянием, но им почти никто не подавал, принимая их за неприкасаемых. Так сюжет из ≪Лакшми-пураны≫ через много веков воплотился в ритуальном превращении

царя в метельщика.

После окончания описанной церемонии идолы получают ≪руки≫ и ≪ноги≫ из золота, а также талисманы из листьев и священных растений. Помимо этого на колесницах устанавливают изображения деревянных лошадок и возничих. Движение колесниц, влекомых людьми, сопровождается пением эротических песен. В храме Гундичи идолы проводят семь дней, а возвращение их в храм Джаганнатха сопровождается мистериальным представлением перед дверью храма, якобы закрытой по приказу Лакшми, обиженной на мужа за то, что

он не взял ее на прогулку. Играющий роль Джаганнатха жрец просит супругу открыть, сулит подарки; девадаси в роли Лакшми отказывается, раджа Пури, также принимающий участие в мистерии, пытается примирить божественных супругов, и, наконец, гнев Лакшми смягчается... Боги вновь занимают свои места в святилище.

Культ Джаганнатха из Пури, ставший основой государственности и этнической консолидации Ориссы, на протяжении своей длительной эволюции инкорпорировал частицы самых разных религиозных традиций — от племенных верований до ≪высокого≫ индуизма, синтезировал элементы вишнуизма, шиваизма и шактизма. Он стал своего рода зеркалом, отразившим весь сложный путь развития индуизма как религиозного комплекса, в котором нашлось место и племенным верованиям, и региональным культам, и общеиндийской канонизированной традиции.