ГЛАВА 23

Васудева сказал:

Взял я свой чудесный лук, о краса бхаратов, и посыпались с Саубхи отсеченные стрелами головы богоненавистников! Нарядно оперенные, похожие на ядовитых змей, высоко летящие, жгуче-острые стрелы пустил я из Шарнги в шальвийского царя. И вдруг силою волшебства сделалась Саубха невидимой, о продолжатель рода Куру! Я был изумлен, но стоял недвижимо, о бхарата! Тут толпы лохматых, уродливых данавов подняли (сильный) крик, о великий царь! Тогда я поспешно, среди великой битвы, применил на погибель им оружие, разящее цель по звуку; крик тотчас же смолк. Всех тех данавов, что кричали, поразили мои летящие на звук, пламенные, словно Адитья, стрелы. Едва затихли их вопли, как в другом месте опять поднялся крик; я туда ударил стрелами, о великий царь! Так во всех десяти направлениях, вокруг меня и надо мной, вопили асуры, но всех их я перебил, о бхарата!

Тут, воротившись из Прагджьотиши44, вновь появилась, о герой, волею управляемая Саубха, помрачив взор мой (своим блеском). И погубитель рода человеческого, обезьяноподобный данава внезапно обрушил на меня огромную лавину камней. Со всех сторон разили меня потоки каменных глыб; заваленный камнями, я стоял (в их груде), словно в муравейнике, о Индра царей! Под завалом каменных глыб уже ни меня, ни коней, ни колесничего, ни стяга невозможно было разглядеть, о царь! Тут отважнейшие из вришнийцев, бывшие в моем войске, поддались страху и бросились бежать во все стороны. Когда не стало меня видно (под камнями), тут все, о владыка народа, — и небо, и земля, и поднебесье — огласилось криками смятения.

И все, кто был со мной дружен, о царь, проникшись отчаянием и скорбью, в тоске сердечной принялись вопить и стенать. Врагам моим было ликование, друзьям же — горькая мука; но я, о неколебимый герой, узнал об этом только потом, когда одержал победу. И вот воздел я ваджру, любимейшее мое оружие, дробящее любой камень, и расколол все эти каменные глыбы! Кони мои, еле живые, измученные каменной ношей, стояли, пошатываясь, словно от толчков, о великий царь! При моем появлении все друзья мои вновь предались ликованию, как если бы на глазах у них в небе взошло солнце, пробившись сквозь завесу облаков.

Тут, о царь, сложивши ладони, с поклоном сказал мне возничий: «Благо тебе! Погляди, о Варшнея, вот стоит пред тобою царь Саубхи Шальва; полно тебе пренебрегать им, примени наконец силу! Пора отказать Шальве в милосердии твоем и дружелюбии! Убей Шальву, мощнодланный, не дай ему уйти живым, о Кешава; врага надлежит предавать смерти, не щадя сил, о герой, губитель недругов! Не должен сильный (воин) пренебрегать противником, хотя бы тот был и слаб или увечен, не говоря уже о том, который противостоит ему в сражении. Потому, о владыка, муж-тигр, лучший в роде Вришни, собрав все силы, порази его, пока еще не упущена возможность! Не может считаться другом твоим и не заслуживает твоей милости тот, кто пошел войною на тебя, о герой, кто опустошил Двараку!»

Выслушав эти и им подобные речи возничего, «Истинно так!» — подумал я и принял решение сражаться. Чтоб умертвить шальвийского царя и сокрушить Саубху, «Попридержи-ка на миг!» — сказал я Даруке, о герой; сам же неотразимое, несокрушимое, непревзойденно-мощное, любимое мое огненное оружие, великое, дивноблещущее, все поражающее, способное испепелить на поле брани (всех) якшей, ракшасов, данавов и враждебных царей, этот незапятнанной чистоты диск с краями, (острыми), как бритвенные лезвия, несравненный, подобный богу разрушительного времени — Яме, гибельный для недругов, — заклявши мантрами и повелев: «Сокруши мощью своею Саубху и всех пребывающих там врагов моих!», всею мощью руки метнул я в ярости в (город демонов).

Пролетая через поднебесье, Сударшана обликом подобен был окруженному венцом лучей второму солнцу при конце юги. Приблизившись ко граду Саубхе, красота коего (уже) померкла, он рассек его надвое, как пила (проходит сквозь) высокое дерево дару. Рассеченная пополам, сокрушенная мощью Сударшаны, рухнула Саубха, как (некогда) Трипура, поверженная стрелами Махешвары.

Когда пала Саубха, боевой диск вернулся ко мне в руку; тут я снова с силой метнул его ввысь, приказав: «На Шальву!» (Сударшана) разом рассек надвое Шальву, среди битвы занесшего уже (для удара) тяжелую палицу, и испепелил его своей пламенной мощью. Когда пал этот герой, данавы, чьи сердца обуял страх, мучимые моими стрелами, с криками «Горе! Горе!» побежали в разные стороны. Я же, поставив колесницу свою у самой Саубхи, радостно затрубил в раковину, возвеселив друзей своих. Видя, что их (город), некогда подобный вершине Меру, объят пламенем, его дворцы и надвратные башни разрушены, жены (данавов) пустились в бегство. И вот, сразивши в битве Шальву и низвергнувши Саубху, я вновь, на радость всем любящим меня, возратился в страну анартов. Вот почему, о царь, не смог прибыть я в Город слона. А уж будь я там, о губитель неприятельских героев, так не ушел бы живым Суйодхана!

Вайшампаяна сказал:

Так сказавши потомку Куру, мудрый, величайший из мужей, мощнодланный Губитель Мадху распрощался с Пандавами и двинулся в путь. Могучий (Кришна) почтительно поклонился Царю справедливости Юдхиштхире, царь же и мощнодланный Бхима вдохнули запах его головы. Усадив в золотую колесницу Субхадру и Абхиманью, Кришна взошел на нее и сам, (в то время как) Пандавы воздавали ему почести. Ободрив Юдхиштхиру, на колеснице, влекомой Сугривой и Сайньей, сверкавшей, словно сам Адитья, направился Кришна в Двараку.

По отъезде Дашархи Дхриштадьюмна, сын Паршаты, сопровождаемый сыном Драупади, также поехал в свою столицу. Повидавшись с Пандавами, Дхриштакету, царь Чеди, взяв с собою сестру, поехал в свой прекрасный град Шуктимати. Затем, о бхарата, Кекаи, испросив дозволение у безмерно-мощного Каунтеи, распрощались со всеми Пандавами и тоже уехали.

Однако брахманы, вайшьи и прочие подданные Пандавов не покинули их, как настоятельно те их от себя ни отсылали. Потому толпа, сопровождавшая великих духом (Пандавов) в Камьяке, была чудо как огромна, о Индра царей, бык-бхарата! И вот многомудрый Юдхиштхира, испросив одобрение у тех брахманов, когда пришло время, отдал своим людям приказ «Запрягать колесницы!» 

Такова в книге «Лесная» великой «Махабхараты» двадцать третья глава.